ПОСТАНОВИЛИ: За серьезную политическую ошибку, выразившуюся в подписании коллективного клеветнического письма, которое было использовано буржуазной пропагандой в антисоветских целях, объявить Алексееву Игорю Серафи-мовичу строгий выговор с предупреждением и вывести из состава партбюро физиче-ского факультета.

ГАНО. Ф. П-5419. Оп. 1. Д. 12. Л. 27–39
––––––––––––––––––––––––
1. Имеются в виду лозунги, появившиеся в начале 1968 г. на ряде зданий Академгородка с про-тестом против «процесса четырех».
2. Речь идет об октябрьском Пленуме ЦК КПСС 1964 г., принявшим решение об отставке Н. С. Хрущева.
3. В данном выступлении имеется в виду ряд сложных ситуаций, которые неоднократно возни-кали в ходе преподавательской и общественной деятельности И. С. Алексеева, в том числе при его приеме в КПСС в 1965 г. Видимо, это было обусловлено его активной жизненной позицией, высокой политической активностью, а также, быть может, некоторым максимализмом Игоря Серафимовича.
4. Имеются в виду «подписанты».

ПОВЕСТКА ДНЯ:
1. О состоянии и мерах улучшения воспитательной работы среди студентов университета.
2. Персональное дело коммунистов И. С. Алексеева и В. А. Конева.
3. О гуманитарном факультете.

ПО ПЕРВОМУ ВОПРОСУ:
слушали доклад зам. секретаря парткома Шерешевского Б. М.

ВЫСТУПАЛИ:

<…> Морозова И. Д. <…> Мы не ставим на партийных собраниях вопросы дискуссионного характера. <…> Я считаю, что дискуссии необходимы. У Демидова и Шерешевского сложилось мнение по поводу газеты «Прометея», что они убедили комсомольцев, и газета была снята. Но мы их не убедили. <…> В газете математиче-ского факультета помещен стишок, основное содержание которого в том, что в го-родке вырубаются березы и появляются дубы <…>.
<…> Аврорин В. А. Воспитательная работа в университете и на нашем гу-манитарном факультете стоит не на должной высоте. Недостатком является то, что она носит кампанейский характер… Недостаток воспитательной работы среди препо-давательского состава выразился в подписании коллективного письма «сорока шес-ти». Это письмо, я думаю, мы должны осудить. Я вырос в то время, когда протесты не были в моде, и то, что они появились – это наша вина. Меня лично удивляет и возму-щает такой поступок, и не только то, что письмо попало за границу – сам факт подпи-сания письма не укладывается в моем сознании. Как можно заступаться за людей, ко-торых не знаешь. Один из моих знакомых рассказывал о Гинзбурге, что в студенче-ские годы он взял чужую зачетную книжку, наклеил фотографию и пошел сдавать экзамен. Также известно, что Гинзбург переправил в ФРГ какие-то документы по де-лу Синявского и Даниэля. Для меня совершенно непонятна заключительная часть письма, которая не связана с первой частью. По-разному можно относиться к инфор-мации. Как можно требовать, не зная существа дела. Как можно подписывать, не зная, кто еще подписал. То, что это случайно собранные лица – наивность, беспечность, а вдруг рядом оказался провокатор? Я решительно осуждаю это письмо, это позор все-му нашему городку. Я благодарен Александру Даниловичу 1, что он поставил вопрос о гуманитарном факультете.
Лисс Л. Ф. <…> Вопрос о воспитательной работе в коллективе стал сегодня особенно остро из-за безответственного и легкомысленного выступления группы ака-демгородковцев, среди которых оказались и преподаватели университета и нашего факультета, в т. ч. гуманитары – философы, историки, филологи. Хотя они и состав-ляют в этой кампании меньшинство, но могли вообще там не участвовать. И уже со-вершенно непростительно участие коммунистов, свидетельствующее о поразительной близорукости, безответственности этих товарищей. Я нисколько не собираюсь оправ-дывать их поведение. Перед ними стоял вопрос о гражданском долге. При обсужде-нии данного вопроса коллективы обеих наших кафедр – истории и общего языкозна-ния были единодушны в своей оценке. Но сегодня было бы неверно ограничиваться только осуждением, необходимо глубоко проанализировать причины случившегося. Здесь все свести только к легкомыслию отдельных товарищей или недостаткам вос-питания будет не совсем верно. <…> Почему среди подписавших оказались люди, ко-торых я давно знаю и в честности которых я не сомневаюсь (М. М. Громыко, В. А. Конев, Ю. И. Кулаков и некоторые другие). Почему они превратно истолковали свой гражданский долг, оказались объективным орудием в руках антисоветской пропаган-ды? Здесь, мне кажется, свести все к категории «недостатки воспитательной работы» будет большим упрощением. Не претендуя на полноту и глубину анализа, я бы хотел обратить внимание на два вопроса: а) о развитии гуманитарного знания вообще и в Академгородке в частности; б) о постановке информационно-пропагандистской рабо-ты вообще и среди коммунистов в частности. <…> Нужна глубокая разработка мно-гих проблем гуманитарного знания. <…> Необходимо укрепить гуманитарное ядро высококвалифицированными специалистами. Совершенно не ясны слухи о переводе гуманитарного факультета.
Гришутин В. С. <…> В университете возникает много инициативных груп-пировок, и для выполнения какого-либо дела они обходят выборные органы. Разве не могли подписавшие это письмо обратиться в райком КПСС. Я считаю, что письмо это не стихийное. Почему Би-би-си узнает раньше о событиях, чем наши органы. Час-то сталкиваешься с фактом, что студенты плохо информированы и поэтому бурлят. О выступлении Морозовой по поводу дискуссий. Зачем нам в партии дискуссии?
Швецов Г. А <…> О выступлении Морозовой и возражении Гришутина. Я за то, чтобы проводить дискуссии. Конев и Алексеев – хорошие преподаватели. Они пользуются большим уважением студентов. Они сами должны выступить перед сту-дентами и рассказать о своем поступке. Конев это уже сделал, и студенты естествен-ного факультета приходили в комитет комсомола и говорили об этом. Я за то, чтобы утвердить решение парткома.
Шведов А. И. Воспитывать идейную убежденность можно тогда, когда ин-формация не расходится с действительностью. Если мы будем пользоваться зарубеж-ным радио, то это не воспитание. Аврорин верно заметил, что как можно защищать человека, не зная его. А как можно обвинять человека, не зная его? Я не решаюсь.
Тимофеев К. А. <…> Печальный факт подписания письма получил широкое осуждение на заседании кафедры. В беседе с теми товарищами, которые подписали письмо, выяснилось, что они руководствовались гуманными целями, но на самом де-ле выясняется, что они защищали преступников. Это письмо оставляет тяжелый оса-док по своему содержанию. На заседании кафедры письмо было единодушно осужде-но, и этим товарищам предложено выступить перед студентами и объяснить свой по-ступок. <...> Нельзя по поступку отдельных членов кафедры делать вывод по всему факультету. Пошли тревожные слухи о закрытии факультета и переводе его в Крас-ноярск. Студенты встревожены, задают много вопросов, но мы ничего не можем от-ветить. Было бы хорошо, если бы Спартак Тимофеевич выступил перед студентами нашего факультете, т. к. настроение на факультете тревожное.
Ерохин В. В основном студенты развиваются сами по себе. Очень много в комнатах общежитий разных мнений и суждений. Многие студенты о письме узнали только сейчас. Сначала эту весть они воспринимают радостно, но потом задумывают-ся. Студенты с уважением относятся к Алексееву и они сомневаются, что Алексеев не прав. Студенты не совсем доверяют воспитательным мерам сверху (например, сня-тие газеты). Им нужно доказать, в чем они не правы.

СУТЬ ДЕЛА: Двадцать третьего марта 1968 г. в газете «Нью Йорк Таймс» было опубликовано письмо, которое затем было передано по радио «Голос Америки» на русском языке. В письме говорится о неправильно судебном процессе над Гинз-бургом и другими, требуется отмена приговора и наказание организаторов суда. Под письмом стоят подписи сорока шести сотрудников из институтов Академгородка. Среди них есть и наши коммунисты – преподаватели кафедры философии Конев и Алексеев. С ними состоялся разговор, их обсуждали на заседании кафедры и заседа-нии парткома. В связи с тем, что их не обсуждали на факультетских партсобраниях, мы решили вынести этот вопрос на общеуниверситетское партийное собрание.
Решение парткома: за серьезную политическую ошибку, выразившуюся в подписании коллективного клеветнического письма, использованного буржуазной пропагандой в антисоветских целях, объявить строгий выговор с предупреждением Алексееву И. С. и вывести его из состава партбюро физического факультета.
За серьезную политическую ошибку, выразившуюся в подписании коллектив-ного клеветнического письма, использованного буржуазной пропагандой в антисо-ветских целях, объявить строгий выговор Коневу В. А. и вывести его из состава парт-кома университета.

ВОПРОСЫ К АЛЕКСЕЕВУ И ЕГО ОТВЕТЫ:

Как Вы оцениваете свое поведение? – Когда я подписывал письмо, я руко-водствовался единственным стремлением – содействовать улучшению информации. Но оказалось, что письмо было использовано в других целях. Если использовать пар-тийную терминологию, то я забрал влево, а левый уклон содействует реакционным силам. Я расцениваю свои действия с подписанием письма как политически оши-бочные и непартийные.
Как Вы объясняете последнюю часть письма? – Гласность является одной из норм судопроизводства, я считал, что она нарушена. После появления письма за гра-ницей я понял, что эта интерпретация неверна.
В каком объеме Вам был известен ход процесса? – Из газеты «Комсомоль-ская правда». Были самые разносторонние слухи. Затем я прочитал английскую газе-ту, где говорилось о закрытом процессе.
Вы сами читали эту газету? – Я ее недавно читал уже после подписания.
Демидов В. А. Партком он информировал, что не читал зарубежных комму-нистических газет до подписания письма.
Какие были сделаны попытки по получению политической информации по процессу? – Да, я интересовался и на заседании партбюро физического факультета спросил об этом члена партбюро Пермякова – ответственного за идеологическую ра-боту. Но он сказал, что есть указания из парткома по этому процессу не говорить.
На кого была возложена доставка письма по адресу? – Я не знал, кто за это будет отвечать.
С какого года Вы член КПСС? – С 1965 г.
Где подписывали письмо и какой состоялся разговор? – Около Института экономики меня встретила Громыко и попросила подписать. Разговор был не более 10 минут.
Почему именно к Вам обратились за подписью? – От меня инициатива не ис-ходила. Человек лично мне знаком, очевидно некоторые черты моей прошлой дея-тельности давали к этому повод.
Почему никого не информировали? – Я рассматривал тогда это как сугубо личный акт.
Подробнее расскажите о своей прошлой деятельности. – Я был заместителем секретаря комитета комсомола, и меня обвинили, что я не согласовываю свою дея-тельность с парткомом: диспут о демократии, обсуждение реферата Дорошенко «О государстве», по учебной работе были разногласия с заведующим кафедрой Антоно-вым Н. П.
Кто автор письма? – Я не знаю.
Ваше отношение к подписанию? – Отрицательное.

Кто предложил подписать письмо? – Предложила подписать Громыко. Мо-тивы – расширение информации по этому вопросу.
Почему никому не сказали? – Расценивал как личное действие.
Интересовались, кто автор письма? – Нет.
Какие газеты по этому поводу Вы читали? – «Комсомольскую правду» и «Известия». Я посчитал, что этого недостаточно, чтобы отвечать студентам.
Как Вы считаете, по конституции допускаются у нас открытые процессы? – Этот процесс не был процессом, где рассматривается вопрос, касающийся государст-венной тайны.
Дайте оценку своего поведения. – Нарушение обязательств, которые давал, вступая в партию.
Считаете ли Вы себя достойным коммунистом, можете ли носить это почет-ное звание? – Последние дни были очень важными. Заседания были хорошей школой, политически я много получил.
С какого года член КПСС? – С 1964 г.

ВЫСТУПАЛИ:

Александров А. Д. Мы все заинтересованы в более широкой информации. То, что было в «Известиях» – недостаточно. Право каждого из нас – обращаться в ЦК по любому вопросу, но письмо-то требует отмены приговора, привлечения к ответст-венности и т. д. Нельзя подписывать такое письмо: вы требуете привлечь людей к су-дебной ответственности, и не знаете, справедливо ли это. Это равносильно тому, что-бы мы потребовали сейчас вас всех привлечь к судебной ответственности. Как это не поинтересоваться, от кого исходит это письмо, оказаться жертвой грубой провокации, а сами заботились об информации. Нужно было собранию дать продуманную науч-ную оценку поступка.
Михайлов В. А. Коммунисты имеют право обращаться в ЦК и другие ин-станции, но нужно продумать, объективно ли это письмо. Как можно подписывать чистый лист бумаги? Они проявили близорукость и недальновидность.
Тайманов А. Д. Я согласен с тем, что касается информации и права посылки письма. Это право одного человека. Но когда подписывается группа, то зачем скры-вать? Объяснения насчет конспирации я не понимаю, я сомневаюсь в искренности то-го, что говорят они. Как письмо попало за границу? Многие факты и события в Ака-демгородке становятся известны за рубежом, нужно разобраться в этом вопросе. Я предлагаю исключить их из партии.
Гришутин В. Г. Философы наши сами, наверное, не раз повторяли студен-там о важности идеологической борьбы на современном этапе. Поступок этих това-рищей, «полководцев идеологического фронта» – предательство, нож в спину. Два зрелых кандидата наук, и такая наивность? На дворе, на ходу подписали, политиче-ской оценки письму не дали. Я поддерживаю решение парткома относительно Коне-ва, но Алексеев и раньше был грешен в политических делах. При приеме его в пар-тию я его пожалел, думал – молодой. У меня нет гарантии, что в чем-то, когда-нибудь он опять не подведет.
Заславский М. Л. Я считаю, что коммунисты допустили очень большую ошибку, но мы не должны забывать, что они молодые коммунисты. Я поддерживаю предложение парткома. Они нанесли удар нашему общему делу и нашему городку.
Козлов В. Я прошу при обсуждении их деятельности учесть то обстоятельст-во, в какой обстановке приходилось нам работать. Появились лозунги, студенты ин-тересовались, а мы ничего им объяснить не могли. Я обращался к Демидову В. А., он дал краткую информацию из газеты «Известия». Информация была небольшой и поя-вилась через несколько дней. Студенты требовали разъяснения и были недовольны. В этих условиях Коневу и Алексееву было трудно работать, и появление этого письма явилось как бы толчком. Я поддерживаю предложение парткома.
Полевой П. С. Наш университет еще молодой, нет еще сложившихся хоро-ших традиций, но сделано уже очень много. Я не согласен с объяснениями Конева и Алексеева, что ошибка – чепуха. Они все прекрасно понимают, они стали орудием в руках тех, кто ведет идеологическую войну. Они не могут быть проводниками идей партии. Я предлагаю исключить из членов КПСС.
Новокрещенова О. Г. Я давала Алексееву рекомендацию в партию, поэтому я очень волнуюсь. Письмо я осуждаю. Я глубоко убеждена в порядочности и честно-сти этих людей. Если бы не этот случай, я бы снова дала Алексееву рекомендацию в партию. Антонов Н. П., бывший заведующий кафедрой, несправедливо отнесся к Алексееву. Почему ему в вину ставится диспут? Выступление Гришутина мне не по-нравилось. Я работаю ассистентом, я знаю сколько студенты задают вопросов, – ин-формацию на таком уровне оставлять нельзя. Я за решение парткома.

ГОЛОСОВАЛИ:
1. Объявить Алексееву строгий выговор с предупреждением – 122 чел.
2. Исключить Алексеева из членов КПСС – 28 чел.
3. Объявить строгий выговор Коневу – 150 чел.

Председатель собрания А. Д. Александров

ГАНО. Ф. П-5419. Оп. 1. Д. 11. Л. 10–25
_________________________________________
1. Имеется в виду академик А. Д. Александров.
2. Апрельский (1968 г.) Пленум ЦК КПСС.
3. Как уже отмечалось, дальнейшее рассмотрение персональных дел «подписантов» состоялось на бюро райкома КПСС 16 апреля 1968 г. Последующее решение о снятии партийного взыскания с В. А. Конева было принято на заседании парткома НГУ 5 марта 1970 г. При обсуждении вопроса вы-ступили члены парткома В. Г. Гришутин, И. А. Молетотов, В. Н. Борисов, Б. М. Шерешевский, все высказались за положительное решение. Так. В. Г. Гришутин сказал: «Если судить по его делам, то выговор можно было снять значительно раньше». Секртетарь парткома И. А. Молетотов сообщил: «Мы представляли В. А. Конева в мае прошлого года, но райком наше решение не утвердил» (ГАНО. Ф. П-5419. Оп. 1. Д. 16. Л. 33). При рассмотрении вопроса о снятии выговора с И. С. Алексеева на за-седании парткома 2 апреля выступили В. Н. Борисов, М. М. Бойменльштейн и др. Все высказались за то, чтобы отложить снятие взыскания, основным пожеланием И. С. Алексееву было – более активно вести общественную работу. Секретарь парткома И. А. Молетотов подчеркнул: «Дело, по которому был вынесен выговор Алексееву, очень испортило атмосферу Академгородка. Мне думается, что еще рано слушать вопрос о снятии взыскания. Надо активно включаться в работу». Партком постановил: «Пока выговор не снимать» (ГАНО. Ф. П-5419. Оп. 1. Д. 16. Л. 58–59). Положительное решение по данному вопросу было принято на заседании парткома 8 июня. При обсуждении были высказаны следующие суждения: «Молетотов И. А. Мы этот вопрос рассматривали несколько раньше и решили дать И. С. Алексееву большое дело, на котором он еще раз проявил бы себя. Таким делом было уча-стие в выборах. Боймельштейн М. М. Игорь Серафимович много и активно работал на участке во время выборов. У меня как у председателя к нему нет никаких претензий. Наоборот я им очень дово-лен. Борисов В. Н. На кафедре это вопрос обсуждался. Пора снять взыскание» (ГАНО. Ф. П-5419. Оп. 1. Д. 16. Л. 89). Данное решение было утверждено райкомом КПСС 4 августа 1970 г. (ГАНО. Ф. П-269. Оп. 10. Д. 53. Л. 35).

Присутствовало 17 человек, кроме того проректор НГУ Е. И. Биченков, пред-ставители райкома КПСС и парткома НГУ

ПОВЕСТКА ДНЯ:
1. Персональное дело коммуниста Косицыной Э. С.
2. Об оценке партийной организацией деятельности Найдорфа и Перцов-ского

ПЕРВЫЙ ВОПРОС

СЛУШАЛИ: Информацию секретаря партийного бюро т. Тысченко Э. П.

Косицына Э. С. Я подтверждаю, что письмо мной было подписано созна-тельно. Почему я это сделала? Адресат для меня был очень авторитетен, и я считала, что не нарушаю Устава партии. Для меня не стоял и не стоит вопрос о невиновности осужденных, но если есть сомнение, то его надо разрешить. Неудовлетворенность информацией – главная причина. Печать не все и не вовремя освещает на своих стра-ницах (чехословацкие события, в Польше) 1. Мне не предлагали его подписывать, я сама прочла его и попросила разрешить подписать. Я не интересовалась, кто подпи-сал, я считала это делом своей совести. Я не знала и не знаю, кто отправил письмо и кто его составил. Письма вручены адресатам.

ВОПРОСЫ К КОСИЦЫНОЙ И ЕЕ ОТВЕТЫ:

Вы знали, что такие письма писались и передавались зарубежными станция-ми? – Нет.
Интересовались ли Вы, что письма отправлены? – Нет.
У кого увидела письмо? – У Найдорфа.
Когда и где? – У него дома.
Не показалось ли Вам письмо нелогичным? – Я его, видимо, невнимательно читала. Правда, мне показалось некорректным слово «требуем».
Как оформлено письмо, сколько экземпляров? – Один экземпляр, печатный текст. Подписи на отдельном листе. Мне казалось, что под таким письмо могут под-писаться только порядочные люди.
Обращались ли к Вам учащиеся по поводу письма и что Вы им отвечали? – Обращались ребята. Я сказала, что процесс был. После вчерашнего собрания я счи-таю, что от ребят скрывать нельзя ничего, до них могут дойти слухи, поэтому я сама сегодня сказала ребятам о своем непартийном поведении.
Когда письмо подписывали, у Вас не возникла мысль, что адресов пять, а подпись Вы поставили одну? – Нет.
Вас лично устраивает информация сейчас? – Не целиком.
Что не устраивает? – Пожалуй, я бы согласна полностью.
Материалы «Комсомольской правды» (январь) известны, ведь там основа-тельные обвинения, они Вас, что, не устраивали? Какими сведениями о процессе Вы располагали кроме наших органов печати? – «Морнинг стар», 30 января.
Эту статью Вы не восприняли как статью частного лица? – Нет.
Вы были в январе в Москве, о процессе слышали? – Нет.
Давно стоит вопрос о том, что зарубежное радио использует материал для антисоветской пропаганды. Что сделано Вами, чтобы узнать источник? – Разговор со «знакомыми людьми».
Кто из знакомых Вам лиц? – Найдорф, Перцовский, Гольденберг, Рожнова.
Что Вы предприняли, когда узнали о случившемся? – Ничего. Я была больна. Но считаю, что протест должен быть написан.
Когда было дело Даниэля и Синявского, у нас в школе был «шумок». У Вас не возникала мысль, что все повторится. – Нет.
Вы знакомы с Богораз? – Да, у меня учился ее сын.
Вы знаете о последних поступках Богораз? – Я знаю о письмах Богораз и Литвинова и считаю, что они вредны.
На каком основании Вы поспешили познакомить ребят с решением закрыто-го партийного собрания, вернее о ходе собрания? – Я говорила не о собрании, а о се-бе.
Был ли с Горбанем разговор о собрании вчера в перерыве? Почему Вы не предупредили его о неверном поведении? – Был разговор вообще.
Вам не кажется странным, что вчера были Ваши ребята? – Нет.
Ваша партийная оценка? – Ужасно: 1. Не вдумалась в суть письма. 2. Не предполагала о загранице. 3. Наивность – считала своим личным делом.
Какие бы коррективы внесли? – Не могу ответить.

ВЫСТУПЛЕНИЯ:

Литерат С. И. Никакого объяснения поведения товарищей я не нахожу. Как можно не чувствовать ответственности за свои действия? Не запрещается высказы-вать свои мнения, обращаться в любые инстанции. Как коммунист Косицына должна была предупредить о письме, проявить себя настоящим коммунистом, а не замалчи-вать. Если Вы не удовлетворены информацией, Вы обязаны были запросить, а подпи-сывать письмо такого рода коммунист не имел права. Коммунист несет ответствен-ность за свои слова и действия. Надо рассматривать вопрос о партийной ответствен-ности, об ответственности воспитателя. Ставить вопрос о пребывании в рядах партии.
Биченков Е. И. Мне приходится довольно часто беседовать с молодежью, которая здраво оценивает события, довольствуясь имеющейся информацией (речь Гомулки сразу, например, была передана даже по телевидению, и я не согласен с тем, что нет информации). Особая сознательность должна быть у коммунистов во всех этих вопросах. Письмо все это не только об информации, но некоторое несогласие, недоверие советской печати, боязнь возрождения закрытых процессов. Простительно, если нет иммунитета у молодежи и совершенно непростительно коммунисту и осо-бенно воспитателю старших школьников. У коммуниста должна быть четкая позиция, а если ее нет, он перестает быть настоящим коммунистом. Спала у нас коммунисти-ческая бдительность к идеологическим диверсиям. Недопустимо, когда коммунисты поддаются провокациям. Я уверен, что те, кто составили письмо, знали о последстви-ях. Я расцениваю это как политическое преступление. Говорить, что это близорукость – нельзя, слишком мягко. Я не удовлетворен оценкой, которая дала своему поступку Косицына. Это не то дело, ради которого можно «идти на плаху». Мне кажется, что больше всего Косицына боялась уронить свое лицо в глазах ребят, заботясь лишь о своем «авторитете».
Кабукина Т. С. Мне до сих пор не ясно, как Косицына могла подписать письмо: мы все можем ошибаться. Это не ошибка. Идейность наша воспитывается в трудных условиях, она нарушила. Очень трудно представить, как можно подписать это письмо и тем более я не могу представить, чтобы это сделала Эсфирь Сергеевна. Я не могу ее считать идейным врагом, но и понять ее трудно.
Никитина В. Н. У меня очень крепко сложилось определенное убеждение, мировоззрение. Я бы больше уважала Эсфирь Сергеевну, если бы она, подписав письмо, отстаивала свои доводы. Нелепо, что у человека возраста Косицыной нет уверенности. Зачем же вилять, каждый день говорить разное? Я считаю, что Вам не место в партии.
Павлова Н. И. Косицына не попалась на провокацию, а пошла на это созна-тельно. Она достаточно обладала информацией (только не нашей). Косицына не дала себе партийной оценки и даже теперь (с корректурой, правда, большой) подписала бы письмо. Это ее лицо. Я считаю, что она не может быть членом партии. Многое теперь становится понятным, меня теперь не удивляет, что из потока Косицыной в комсомол вступили единицы, что во время дежурства Косицыной больше нарушений поведе-ния. Она нетребовательна к себе и к учащимся тем более. Она не может быть воспи-тателем.