Рассмотрим случай Клайва Уиринга, талантливого музыканта и эксперта в области старинной музыки, заболевшего в результате вирусной инфекции,которая привела, в свою очередь, к обширному мозговому поражению.

У Клайва Уиринга настолько слабая память, что он не может вспомнить о том, что происходило более чем минуту назад. Поэтому в каждый момент времени он убежден в том, что только сейчас обрел сознание. Он ведет дневник, отражающий это навязчивое убеждение; в нем страница за страницей идут записи, указывающие дату, время и тот факт, что сознание только что вернулось. Когда же его ставят перед очевидным фактом наличия у него ясного сознания в более ранний период, например, когда ему показывают в видеозаписи, это вызывает у него потрясение и он отрицает очевидное даже много лет спустя после пребывания в этом состоянии. Таким образом он, оказавшись лицом к лицу с ужасной реальностью жизни, ограниченной для его сознания несколькими секундами, держится за то, что к нему только что вернулось сознание, ожидая, что в будущем все будет хорошо.

При появлении жены Клайв радостно приветствует ее, подобно человеку, который не видел свою любимую много месяцев. Она выходит из комнаты на две-три минуты и возвращается, при этом радостная встреча повторяется с тем же накалом эмоций, причем каждый раз сходным образом. Клайв живет в перманентном настоящем и не способен заметить изменения или использовать прошлый опыт для предвосхищения будущего. Он сам однажды так описал эту ситуацию:
"Это ад на земле. Как будто ты мертв - все время!".

Долговременная память Клайва пострадала не так заметно, как его кратковременная память. Тем не менее она серьезно ослаблена - он знает, кто он такой,и может в общих чертах описать свою прошлую жизнь, но почти не упоминая подробностей. К примеру, он не уверен в том, что он состоит в браке со своей нынешней второй женой. Он мог вспомнить, при соответствующих подсказках, некоторые факты из своей жизни, например то, как он пел перед Папой Римским во время папского визита в Лондон или дирижировал оркестром во время первого исполнения "Мессии" в Лондоне с аутентичными инструментами и декорациями. Он написал книгу про композитора Лассо, но фактически ничего не мог о нем вспомнить. Его зрительная память также пострадала - он провел четыре года в Кембридже, но не смог узнать на фотографии здание университета. Его общая эрудиция также существенно снизилась - он понятия не имел, к примеру, кто автор "Ромео и Джульетты".

При этом одна сфера осталась в значительной степени сохранной, а именно - его музыкальные навыки. Как-то раз его жена вернулась домой и обнаружила, что у него в гостях весь его бывший хор и он дирижировал им так же, как и в прежние времена. Он мог читать ноты с листа, аккомпанировать себе на клавесине, играя достаточно сложную музыку, и петь с большим умением и чувством. Увы, переход от музыки обратно в безнадежное состояние амнезии особенно его угнетает, в результате чего музыка не дает ему того утешения, на которое можно было бы надеяться.

Клайв пребывает в таком состоянии с 1985 года. Он все еще убежден, что только что проснулся.
Он до сих пор живет в безнадежном вечном настоящем. Он не может читать книги, поскольку не способен следить за развитием сюжета; его также не интересуют текущие дела, они для него бессмысленны, поскольку он не помнит их контекста. Выходя на улицу, он тут же теряется.
Он действительно узник, прикованный к маленькому островку сознания в океане амнезии.

--------------------------------------------------------------------------------

Сердечный приступ случился у Мельтцера в возрасте 44-х лет, следствием чего явилась шестинедельная кома в сочетании с неглубокой амнезией.Он узнал родных и друзей, хотя и не всех. Он вспомнил, как его зовут и кем он работает. Он решил, что у него двое детей, хотя у него был только один ребенок, и посчитал, что ему 33, а не 44 года. Когда он возвращался домой, дорога показалась ему незнакомой, но свой дом он узнал. Однако он не мог вспомнить, где лежат какие вещи, и ему пришлось заново учиться включать магнитофон, менять бритвенное лезвие и ставить будильник, причем процесс обучения шел сравнительно медленно. У него как бы потерялся доступ к "сценариям" ежедневной жизни. Он описывает: "Из-за неспособности совершать действия, привычные в прошлом, стало возникать ощущение беспомощности. Где нужно оплачивать счета? Как починить сломанный стул? Куда надо заливать масло в автомобиле?.. Куда лучше всего поехать во время отпуска? Как доехать куда-либо? Где остановиться? Что мне нравилось или не нравилось во время предыдущих отпусков?" Он также страдал от более общих проблем когнитивного характера: "Нарушилась организация мышления... Я с трудом удерживал факты в голове, у меня не получалось их структурировать... При сравнении нескольких предметов возникало затруднение оттого, что я не мог удержать в голове эти предметы или результат только что проведенного сравнения".

Пространственная память также претерпела серьезные нарушения: "Даже внутри здания потеряться для меня было парой пустяков, и порой мне требовалось несколько дней, чтобы понять и запомнить, как выбраться из здания. Во время прогулок, даже в знакомой местности, я постоянно мог потеряться".

Подобные проблемы, разумеется, сильно затрудняли ему жизнь. Отношения с людьми также страдали вследствие дефекта памяти: "Ведение беседы стало настоящим испытанием. Часто в разговоре со знакомыми людьми мне было трудно вспомнить их имена, женаты ли они, а также все, что касалось моих с ними взаимоотношений. Я спрашивал моего собеседника, где его жена, и мне отвечали, что я присутствовал на ее похоронах два года назад... Часто, если у меня не было возможности немедленно высказать то, что пришло мне в голову, я забывал то, что хотел сказать, и разговор переходил на другую тему. И тогда я уже не мог ничего сказать. Я не мог запомнить никакой информации о текущих событиях, о которых я читал в газете или смотрел по телевизору. Я забывал даже пикантные сплетни. И чтобы иметь возможность что-то сказать, я начинал говорить про себя и про свое "состояние". Беседа со мной сделалась невыносимо скучной".

Даже отдых стал затруднителен: "Просмотр кинофильмов и телевизора стал работой. Если есть сюжет, то проблема в том, чтобы вспомнить начало и кто действующие лица... Что касается спортивных телепрограмм, проблема в том, чтобы помнить, где какая команда, какая команда выигрывает, какие игроки ведут и как они играли раньше".

Несмотря ни на что, Мельтцеру удалось совладать с неизбежными трудностями; он сумел вернуться к своей работе и даже написать статью.