Начало

Андрюша был ее старшим сыном. Старшим и безумно любимым: первые роды были тяжелыми, и у Лидии Васильевны долго не было детей. Она думала, Андрей так и останется единственным ребенком. Правда, спустя десять лет, в военном сорок первом родился младший сын – Гена.

Они жили в поселке Аблокетка близ Усть-Каменогорска. С утра до ночи Андрей пропадал в горах, учился не слишком прилежно, лазил с мальчишками по деревьям, воровал соседские яблоки и дразнил девчонок. В общем, у него было нормальное мальчишеское детство – до тех пор, пока не наступила война.

Вот тогда ее мальчик как-то незаметно повзрослел: нянчил младшего брата, следил за домом и огородом, избавил ее от обязанностей по кухне, а летом подрабатывал в Усть-Каменогорске. Война прошла, не вернув Лидии Васильевне мужа. Андрей закончил восьмилетку и пошел работать на "комсомольскую стройку" – Иртышскую ГЭС. Гидромонтажником. Несколько раз она видела его на работе – такого маленького с земли, орудующего на высоте нескольких многоэтажек почти без страховки. Надо ли говорить, что не слишком ей нравилась работа сына, хотя платили хорошо, и семья жила безбедно.

Потом, конечно же, были три года службы в армии. Тогда все служили. ГЭС в Усть-Каменогорске уже построили, и Андрей, решив, что учиться для него – непозволительная роскошь, уехал на другую "стройку века" – Новосибирскую ГЭС.

"Дорогая мамочка! Как твое здоровье?" – так начинались почти все его письма, короткие, на одну страницу тетрадного листа. Не будучи слишком нежным и разговорчивым, Андрей писал всегда по одному шаблону: спрашивал о здоровье, передавал привет брату, говорил, когда вышлет деньги, сообщал, что здоров и ни в чем не нуждается. Но писал часто, помня, что мама ждет.

Он получил комнату в коммуналке на улице Зимней, и Лидия Васильевна уже мечтала о внуках, хотя на вопрос "когда ты женишься, Андрюша?" ответа никогда не получала.

"Я очень хорошо помню Андрея. Мне было тогда лет восемнадцать, – рассказывает Любовь Ивановна, старожил микрорайона ОбьГЭС. – Он был невысокий, может быть, метр семьдесят... Очень крепкий, сильный и привлекательный, хотя красавцем его нельзя было назвать. Шатен, глаза серые, озорные. Харизматичный был парень, все девчонки заглядывались на него. Наверное, потому и не спешил жениться".

Конец

Андрей погиб в 26 лет, в ночь на 1 мая 1957 года.

В тот год весна выдалась поздней. Метеорологи обещали, что лед на Оби будет стоять до середины мая, и потому никто не переживал, что на плотине смонтирована лишь временная эстакада: казалось, до ледохода еще далеко. Но в последний день апреля река неожиданно вскрылась, и многотонная масса льда ударила во временную эстакаду.

Все кинулись с эстакады прочь, отбегая на безопасное расстояние, но черт дернул каких-то троих выйти в этот момент на ломающуюся временную плотину. Им кричали "назад!", но они не слышали. Потом кто-то из толпы, отошедшей на безопасное расстояние, побежал вперед, размахивая руками и пытаясь предупредить об опасности. Наконец, те трое поняли и повернули назад. Потом стальной каркас эстакады сломался, как детский конструктор, прожекторы погасли и наступила темнота. В панике не сразу осознали, что спасший тех троих погиб. И что это был Андрей Сердюков.

Его тело так и не нашли. Спустя несколько месяцев ниже по течению обнаружили ремень, вроде бы принадлежавший погибшему. Матери пришла телеграмма: "Ваш сын ... трагически погиб при исполнении служебных обязанностей". Вместо любимого сына ей осталась его комната, чужая река и изломанный остов эстакады, который и сейчас можно увидеть у плотины, когда спадает вода. Лидия Васильевна переехала с младшим сыном в Новосибирск.

"Я ее помню. Не реже раза в две недели, а то и чаще, она приходила к тому месту, где лежит эстакада, – рассказал мне Алексей Федорович, работавший в те годы сторожем на проходной ГЭС. – Мы ее без пропуска пускали. Зайдет, такая изящная, тихая. Постоит молча у берега, посмотрит на остатки эстакады под водой и назад".

Вторая смерть

Из живого Андрея, обожавшего жареную картошку, неравнодушного к женской красоте и вполне себе земного парня, быстро сделали легенду. Спустя год улица Зимняя стала носить его имя, в 1974-м под его окном появилась мраморная мемориальная доска, а его фамилией был назван пионерский отряд 112-й средней школы. Его портрет работы какого-то художника, не оставившего от него почти ничего родного, активно печатался в многотиражках. В 1970-м на своем панно "Покорители Оби" его изобразил художник Владимир Сокол, и тоже весьма отдаленно похожим на оригинал.

Увы, как на самом деле выглядел погибший 26-летний Андрей Сердюков, сейчас вряд ли возможно узнать: его мать давно умерла, музея имени Сердюкова в 112-й школе давным-давно нет, данных о том, где проживает брат, тоже найти не удалось. А оба портрета – газетный и мозаичный – скорее некие гротескные пародии на Андрея, отражающие представления художников о героизме "настоящего советского человека".

"Он был обыкновенным, очень живым и добрым парнем, – вспоминает Иван Иванович Скворцов, сосед из дома напротив. – Просто так случилось. Судьба, наверное, такая".

Она до самой смерти хранила телеграмму о гибели сына под клеенкой на столе. И, говорят, до самой смерти не верила – ведь мертвым его никто не видел. А строители ГЭС, склонные к вере в мистическое, говорили, что Андрей Сердюков стал кем-то вроде ангела-хранителя: попадавшие в экстремальные ситуации клялись, что кто-то подсказывал им путь к спасению. Как бы то ни было, после Андрея на этой стройке никто не погиб, а до него – шестеро.

Тася Гончарова